Говори, отец, говори,
Говори, отец, до зари,
Говори о жестокой войне,
Говори о том страшном дне.

Не давай мне, отец, позабыть,
Кто я есть и какою мне быть,
Свой язык не дай потерять,
Голос крови верни мне опять.

В моих венах пусть бьется беда.
Как соленого моря вода,
Пусть мне бьются камнями в виски,
Черноморского пляжа пески.

Память крови нельзя задушить,
Боль народа нельзя приглушить,
Говори, отец, о том дне,
Это нужно и важно мне.

Не щади меня, не щади,
Вновь из дома родного иди,
Вновь теряй по вагонам родных,
Вновь считай, кто остался в живых.

Я хочу обо всем узнать,
Чтобы внукам твоим передать
Твою боль, что живет во мне,
Каждый миг на яву, во сне.

Пусть для них тоже станет родным
Слово - Родина, слово – Крым,
Говори, отец, говори,
Говори, отец, до зари.

Как долго, Родина я ехала к тебе:
Через слепое детство на чужбине,
И через юность, равнодушие к судьбе.

Не верящую прописным святыням.
Я в путь к тебе отправилась давно,
Еще в тот день, в сорок четвертом, в мае,
Когда судьба прикладом стукнула в окно
И прогнала мой род с родного края.

Пускай я родилась десятки лет спустя -
В моей крови стучит воспоминанье.
И душит горло боль, рассудок мой мутя.
Я там, я среди них, начавших путь в изгнанье.

Мне мать велела в узел завязать
Свою одежду, медный таз с кувшином,
А мне важнее было куклу взять –
Хоть нос отбит у ней, но глаз ведь синий.

В Алушту к мужу в госпиталь вчера
Я уходила в легкой крепдешине,
А утром, всех согнав с больничного двора,
Нас погрузили в крытые машины.
В тот день пошла в соседний городок
Узнать о брате, храбром партизане,
А сына – шел ему четвертый лишь годок –
Везут в Сибирь, меня – к Узбекистану.
Потом теряла я на станциях детей
И умирала на руках соседей,
Длину пути считала сотнями смертей,
В огне тифозном Родиной бредя.

Потом за проволокой колючею жила
Под Беккабадом, Ферганой, в Ангрене,
И с кизяком сырым в печурке жгла
Я боль свою за мнимую измену.
Потом в чужой земле я хоронила мать.
Куском платка
Прикрыв ей тела малость,
Ведь белый саван негде было взять
Что мать на смерть хранила – там осталось.

Потом месила глину на слезах,
Дом строила с десятилетним сыном,
Его растила в нем с надеждою в глазах:
Вернуться должен он домой с чужбины.

Сто судеб у меня, сто жизней, сто смертей.
Я их несу давно в открытом сердце.
Я еду, Родина, ста тысячью путей
К тебе...
Когда ж мы будем вместе?

Когда мы вернёмся домой всем народом,
Придётся вам вспомнить откуда мы родом,
Придётся вам вспомнить откуда вы сами
Незваными здесь объявились гостями.
Как станет невмочь быть послушными псами,
Мы милости вашей просить перестанем.
Мы гордость свою вековую припомним,
От скифов и тавров ведущую корни.
Когда мы вернемся, а мы все вернемся!
Однажды в степи иль горах соберёмся
И весело, с музыкой справим поминки
По вашим указам, по вашим дубинкам,
По сказочкам вашим о дружбе народов
В то время, когда нас лишали свободы!
Лишали Отчизны, Надежды и Бога,
Мостя из развалин мечетей дороги!
По вашей удобной сговорчивой правде,
Пайками оплаченной верности ради.
По вашей оплёванной внуками вере,
Что можно народы казнить для примера.
Когда мы вернёмся, поклонимся в пояс
Тому, кто хранит ещё память и совесть,
Кто нашим тиранам не пел алелую,
Как старшему руку тому поцелуем.
С того, кто нам подленько травит поныне,
Мы маску народных ревнителей снимем
И пусть они глянут в лицо нам открыто,
Не прячась за власти худое корыто!
Когда мы вернёмся, всё будет иначе,
И тот, кто нас топчет, пусть с горя заплачет,
Как плакали наши отцы на чужбине,
Когда матерей своих там хоронили.
Когда мы вернёмся, земля наша вскрикнет
И духов своих по ущельям окликнет,
Вернёт родники к долгожданным истокам
И пепел отцов возвратит их потомкам.
Мы слёзы утрём им, прощенья попросим
И слово дадим, что вовеки не бросим,
По воле своей ли, чужой ли, как прежде,
Ведь в ней наша память и наша надежда.
Мы в сердце любовь к ней сквозь всё проносили!
Не всем этот путь оказался по силе,
Но даже кто падал, тот знал, мы вернёмся,
Все вместе под небом родным соберёмся!

Где ты, мой сыночек сероглазый?
Что ж ты не приснишься мне ни разу взрослым:
Ты, наверно, уж седой?
Не болит ли на плече местечко
Помнишь, ты ушибся о крылечко?
Ах, какой то виделось бедой...
Помнишь, день такой был – ясный- ясный,
Шли тогда с тобой мы в твои ясли,
В тот проклятый страшный майский день?
Что ж ты, сердце глупое, молчало,
Ничего кругом не замечало?
Только в небе жаворонков звень...
Ты не знаешь, сын, что дальше было –
Как меня слепым прикладом били,
Не рвалась чтоб за тобой бежать,
Как твою сестренку уносили,
Знали, подлецы, какою силой
Сердце материнское держать.
Как потом я поезда встречала,
В окна их летящие кричала
Твое имя, род твой и село...
С той поры, когда смотрю я фильмы,
Где встречают на вокзалах милых,
Словно в душу пеплом нанесло.
Сколько детдомов я обыскала,
Сколько душу горькую таскала
По дворам бесправья и потерь!..
И сейчас мне этот ужас снится
Чьи-то пальцы мнут и мнут страницы
С именами потерявшихся детей.
А потом однажды мне сказали:
«Сын ваш умер где-то на вокзале,
Потому его в бумагах нет...»
Ты не думай, мальчик, я не верю,
Ведь не люди мне сказали - звери.
Лишь зверей достоин был ответ...
Я уже стара, родной сыночек,
У твоей сестры большие дочки,
Много с ними счастья и забот;
Только часто долгими ночами
Слушаю у двери, не стучат ли,
Кажется, что ты придешь вот-вот.
В эти ночи я прошу у Бога:
– Покарай тех нелюдей дорогой
В дальний путь от дома своего!
Накажи и их моей бедою,
Сделай душу всю от слез седою,
Отомсти за сына моего!..

и о тех тысячах крымцев, что сгорели заживо и в прямом, и в метафоричном слове, чтобы вернуться домой.

Ты видишь, Родина?.. Горят твои сыны...
Так много пройдено, а мы не спасены
От серой сволочи, от своры дураков,
От хмурой морочи бесчисленных оков.

От беззакония разбойничьих властей,
От запогоненных "хозяев" всех мастей,
От недолеченных историей плутов,
Запартбилеченных, злом меченых шутов.

От дури собственной, готовой всех псарей
С доверьем родственным величить до царей,
Пророчить истово спасенье от иуд
И в ложных истинах не видеть ложных пут.

Пока в достатке вор, пока дурак в чести,
Готовы их позор мы на костер нести,
Но в том костре сгорит иуда и подлец.
Наш пепел говорит, что скоро их конец.

Сегодня мы в огне. А завтра чей черед?..
И в смерти на коне мой огненный народ!..